С юридической точки зрения, решение Спортивного арбитражного суда (CAS) в Лозанне, если исходить из того, что оно имеет все-таки какое-то отношение к праву, примечательно в двух аспектах.
Во-первых, CAS склонился-таки в сторону принципа коллективной ответственности, от которого западное общество отказалось еще со времен Revolution française (Великой Французской Революции), причем отказалось, как недавно еще представлялось, окончательно и бесповоротно. Великое достижение современного права заключалось в том, что любая ответственность может быть только персональной (личной). Как бы ни вело себя ваше окружение (соседи, члены семьи, община, коллеги и т.п.), если лично вы ничего не нарушали, то и ответственности быть не может. Всякого рода «круговые поруки» и «общинная ответственность» отошли в прошлое вместе со средневековьем. Теперь средневековье возвращается. Только ли в сферу спорта, где спортсмен, как мы узнали, несет ответственность независимо от своего личного поведения? Посмотрим. Поле для маневра здесь широкое. Ожидать можно всего.
Во-вторых, решение спортивного арбитража любопытно и с точки зрения появления нового процессуального феномена. Казалось бы, все знают: чтобы обвинить кого-то в чем-то надо сформулировать персональное обвинение, четко его выразить, опровергнуть презумпцию невиновности, предоставить доказательства и дать право их опровергнуть и т.д., и т.п. В общем, правосудие более на «рыночных площадях» не вершится.
Но возникли новые технологии. Они очаровательны. Вместо «рыночного правосудия» появилось «медиаправосудие». Вы не можете представить внятные доказательства и провести их через призму судебного процесса? Ничего страшного. Кто мешает журналисту, не связанному никакими процессуальными ограничениями, персонально переговорить только с тем, с кем он считает нужным? Он же не обязан при этом проводить интервью в соответствии с процессуальными правилами. В результате выходит «обличительное интервью». А это уже «доказательство», его можно пощупать, у него есть выходные данные, номер газеты (очень влиятельной — как без этого?), страница. Или, допустим, телепередача, документальный фильм (какие-то тени, намеки…). Но газетная статья или документальный фильм — это уже нечто материальное. На основании данного «доказательства» создается «комиссия». Она также не представляет собой официального следствия и никакими жесткими процессуальными правилами — вроде права на защиту — не связана: кого хочет — спрашивает, кого не хочет — не спрашивает, с материалами дела не знакомит, права на защиту не предоставляет. Но результатом работы комиссии становится «доклад». Это уже серьезное «доказательство», там много страниц. На основании «доклада» проводится уже юридическое слушание. В общем, сначала статья или телепередача — потом доклад, а потом уже и… приговор. На каком этапе у вас возникает ощущение, что вам не дали ни шанса на защиту, не дали даже возможности объясниться? Это остается непонятным. В этом-то и смысл технологии. Но поезд ушел. Вас привлекли к ответственности.
Пока еще подобные технологии действуют только в определенных сферах, например, в спорте. Ни один мало-мальски серьезный западный суд их не примет. Он потребует вызова того же Родченкова непосредственно в суд, даст российской стороне право задать ему вопросы, обсудит вопрос, есть ли у свидетеля личная заинтересованность, и т.п. Кроме того, он будет рассматривать обвинения против каждого конкретного спортсмена или чиновника (то есть персонально), а не против российского спорта в целом (российский спорт юридически вообще не может быть субъектом ответственности, как и российская культура или российская литература). Но спортивный суд поступил иначе. Это начало тенденции или «изолированный случай»? Пока непонятно.
С учетом сказанного для вменяемого европейского (и не только европейского) юриста выхода только два: либо рассматривать произошедшие в Лозанне события через призму современного права, в котором теперь, оказывается, есть масса новейших тенденций: и коллективная ответственность, и отсутствие права на защиту, и статьи в «Правде» (pardon, в New York Times) вместо доказательств; либо считать, что Спортивный арбитражный суд к праву отношения не имеет, он как бы вывел проблему за скобки права (своего рода «метод Гуантанамо»).
Какой из вариантов оценки событий вам нравится больше? Мне не нравится ни один — оба одинаково разрушительны для западного общества в долгосрочной перспективе. Принцип à la guerre comme à la guerre (на войне как на войне) не всегда удачен, когда речь идет о фундаментальных основах, одной из которых является право.
Карин Беше-Головко — доктор публичного права Университета Монпелье (Франция), приглашенный профессор МГУ им. М.В. Ломоносова
Источник
comments powered by HyperComments
