Ополченец «Моджахед»: «Эту работу кто-то должен делать. Кто-то должен защищать Донбасс»

В 2014 году в ополчение Донбасса шли целыми семьями. Воевали плечом к плечу – отец с сыном, мать с дочерью, и даже деды с внуками. Во многом благодаря именно этим людям Республика смогла отстоять свою свободу и независимость. Благодаря им, тем, кто шёл на фронт по зову души и сердца, не имея никаких гарантий, контрактов, зарплаты, но твёрдо зная только одно: за ними – их дом, их земля, их Донбасс, который они обязаны отстоять любой ценой.

…Ополченец с позывным «Моджахед» встречает меня во дворе своего маленького домика на окраине Макеевки. Рядом с ним дочь, которая совсем недавно подарила ему внука, и боевой товарищ, который приехал к «Моджахеду» в гости, с самой передовой южного фронта,села Коминтерново . Под ногами крутится серый котёнок.

– Позывной у неё «Доця», – смеётся «Моджахед».

– А у вас почему такой позывной?, – интересуюсь я.

– «Моджахед»? Потому что не русский по крови.

– А кто?

– Греко-татарин. А по духу – русский!

Глядя на «нерусского» Моджахеда и его русского друга из окопов Коминтерново , я понимаю, почему не смотря на все усилия украинской власти, в Донбассе так и не прижился национализм. Для него здесь попросту нет места. И не будет никогда. На этой земле мирно живут, трудятся и созидают представители 133-х национальностей .

«Моджахеду», в миру Эдуарду Прядко, 46 лет. Всю свою жизнь он прожил в Донбассе – родился в Луганске, в 13 лет переехал в Донецк. Здесь учился, отсюда призвался в советскую армию – служил на Дальнем Востоке, на китайской границе, был командиром отделения; в Донецке же создал семью и трудился. Работал на шахтах Донбасса, в Донецке на «Засядько» и «Октябрьской», в Угледаре – на «Южнодонбасской №3». Сейчас донецкие шахты в зоне постоянных обстрелов, а соседний Угледар находится под контролем Украины… Работа шахтёра очень трудна и опасна. Не обошла стороной беда и Эдуарда – он получил производственную травму. Пришлось расставаться с шахтёрской профессией. У Эдуарда золотые руки, и без работы он долго не сидел – занимался ремонтом квартир и домов. А потом на его землю пришла война.

В 2014 году Денису – сыну Эдуарда – было 17 лет. Парень получал профессию повара-кондитера. Весной того года Денис целыми днями отсутствовал дома. Эдуард с женой особо не волновались – парень серьёзный, да и дело молодое. Но позже выяснилось, что дело было вовсе не весёлой студенческой гульбе. Денис стоял на баррикадах Донецкой облгосадминистрации, принимал участие в её штурме. С самых первых дней восстания он оказался в его первых рядах. А после 2 мая в Одессе, после гибели десятков невинных людей в Доме профсоюзов на Куликовом поле, парень не смог больше оставаться дома, и отправился в Славянск, с оружием в руках противостоять украинским националистам. Денис уехал тайно, родителям ничего не сказал – боялся, что не отпустят. Когда парень не пришёл ночевать, Эдуард с женой забили тревогу, начались поиски. И только тогда родители узнали, чем всё это время занимался их сын, и где он находится сейчас.

– Знаешь, какой у сына позывной? – смеётся Эдуард. – «Чугун».

– Почему так?

– С детства был страшно упрямый. Помню, был он маленьким, четыре года ему всего было, и мы с матерью не разрешили ему до утра подарки из-под новогодней ёлки доставать. Так он до 6 утра простоял под ёлкой, ни разу не присев. Сколько мы его ни звали, сколько ни просили лечь спать! Мои знакомые смеялись, говорили, что упёртый он у меня, как чугун – металл, который невозможно переломать. В итоге, такой позывной он себе и взял.

Вслед за сыном на войну отправился и Эдуард, став там «Моджахедом».

Служил в знаменитом Семёновском батальоне.

Потом в Донецке. Здесь, когда стояли на переформировании, получил навыки медика, что, впоследствии, и спасло ему жизнь.

В первой декаде июля 2014-го бойцов подняли по тревоге. Как выяснилось позже, путь лежал в сторону  Саур-могилы. Из Донецка ополченцы прибыли в Торез. Там переночевали одну ночь в школе, спали прямо в учебных классах.

– Люди, местные жители, относились к нам очень хорошо, – вспоминает «Моджахед». – Несли нам матрацы, подушки, одеяла, кучу разной еды. Мы им объясняли, что мы ненадолго, буквально на одну ночь. А они: «Всё равно берите, с собой заберёте!». На следующий день мы выехали в Степановку, и там я впервые увидел такие масштабные разрушения, половина посёлка была буквально стёрта с лица земли. Людей там тоже почти не осталось к тому времени. Потом было село Дубовое, там мы простояли дней 5-6, готовились к обороне. А потом по тревоге выдвинулись на Саур-могилу. Но туда не доехали. В дороге нас развернули и направили на Мариновку, там было опасное направление. Саурку ещё держали, а Мариновку нужно было прикрывать. Если бы укропы прорвались там, Саурку могли бы снести. В Мариновке я и прослужил до ранения.

– Как ранение получили?

– Была опасность прорыва украинских БТР. Мы не должны были этого допустить. Выдвинулись к месту предполагаемого прорыва. Ждали их в 5 утра, но ни в пять, ни позже, укропы не появились. Мы подумали, что их уже и не будет. А тут наш снайпер через свой прицел увидел мину в опасной близости к нашим позициям. Если бы она рванула, нас бы накрыло. Я решил провести разминирование. Выдвинулся вместе с сыном, он шёл метрах в 50-60 позади меня, был моими «глазами» на тот момент, пока я был занят разминированием. Снял я эту мину. Немного расслабился от этого и потерял бдительность. Впереди был бугор, и захотелось мне взглянуть, что за ним. Высунулся, а там украинские БТР идут прямо на нас! Я успел крикнуть сыну: «Назад!». Но БТРы уже стали по мне работать. Прямое попадание в колено. Я улетел в одну сторону, а моя левая нога – в другую. Оторвало мгновенно. Сначала был шок, находился некоторое время в полубессознательном состоянии. Слышал, как кричал сын, что там батя, слышал, как ему отвечали, что раз молчит, значит, всё… Потом по этой точке били и снайпера, и АГС… Я очнулся от шока, когда увидел бьющую струю крови, вспомнил навыки медика, что получил в Донецке на переформировании, сделал жгут, перетянул ногу, и по «зелёнке» пополз к своим. Полз минут 40. Когда понял, что отполз достаточно далеко, сделал три выстрела в воздух, это значит «я – трёхсотый». Прибежали сын с другом, подхватили меня, погрузили в машину и повезли в Снежное в больницу. Там была операция, длилась она 4 часа. Потом реанимация. Через некоторое время на реанимобиле меня перевезли в Донецк.

Так «Моджахед» лишился ноги.

После страшного ранения демобилизовался. Сын Денис продолжил службу. Из армии он ушёл совсем недавно, под Новый год. Сейчас восстанавливает документы и идёт на новую службу, теперь – в полицию Республики.

– А что с документами? – спрашиваю я.

– При взрыве повредился паспорт, на фронте. Наполовину страницы обожжены, наполовину порваны осколками. В паспорте относительно целой осталась только первая страница с фотографией и та, что с пропиской. Теперь оформляет себе паспорт ДНР. Как получит, сразу выйдет на работу.

Радует «Моджахеда» и дочь. Совсем недавно, буквально на прошлой неделе, она родила сына. Малыша назвали Мишей. Дед очень этого ждал, своими руками сделал для внука манеж.

Я спрашиваю у новоиспечённого деда, не жалеет ли он о том, что пошёл воевать, что лишился ноги в боях.

– Нисколько не жалею, – говорит он. – Мы все тогда всё сделали правильно. Эту работу должен был кто-то делать. Должен был кто-то идти воевать. А о ноге жалеть тоже не стоит. Значит, такая у меня судьба. Не оторви её в бою, оторвало бы дома, вон тут на Гвардейке снаряды прямо над головой летают. Промка совсем рядом. Бои идут каждый день. Вокруг моего дома целых домов немного осталось – сплошные попадания. Так что не случись этого в бою, вполне могло бы случиться дома. От судьбы не уйдёшь. Поэтому я не жалею ни о чём.

– А каким вы видите окончание войны? Чем она должна закончиться, по-вашему?

– Конечно же, нашей победой. А вот в каком именно виде эта победа будет, тут у каждого своё мнение. Я, например, думаю, что будет военный сценарий. Но чтобы ни было, тогда, в 2014-м, мы поступили абсолютно правильно. Мы отстояли Республику – для меня это самое главное.

…Я прощаюсь с «Моджахедом», его другом, ненадолго приехавшим к нему в гости из окопов Коминтерново, его дочерью. В манеже мирно посапывает шестидневный Миша. Каким будет его будущее? Время покажет. Пока же ясно одно – его дед и его дядя сделали всё, от них зависевшее, чтобы оно было свободным и счастливым.

Источник