«Закрываю глаза, перестаю дышать, и жду, когда разорвётся мина». Настя, 10 лет, Донецк

День защиты детей, приходящийся на первый день лета, ‑ один из самых старых международных праздников, его отмечают во всем мире с 1950 года. Решение о его проведении было принято Международной демократической федерацией женщин на специальной сессии в ноябре 1949 года. ООН поддержала эту инициативу и объявила защиту прав, жизни и здоровья детей одним из приоритетных направлений своей деятельности. И, как водится, солгала.

В охваченном кровавой гражданской войной Донбассе, Украина – член ООН – уже четвёртый год подряд убивает, калечит физически и морально, ломает судьбы сотням тысяч детей, и никому в целом мире до этого нет никакого дела.

Только по официальным данным за период войны в Донбассе погиб 101 ребёнок. Огромное количество детей получили ранения. У многих на почве постоянного страха развились серьёзные «взрослые» заболевания. И у всех без исключения надломана психика.

В канун Дня защиты детей я побывала в гостях у Насти Бакуленко – русской девочки с украинской фамилией. Насте 10 лет. Её дом расположен в 1 км от позиций украинских войск в посёлке Александровка на западе Донецка. Всю войну ребёнок прожил в Донецке, не покидая город ни на день – её семье просто некуда ехать. Настя помнит начало войны. Помнит каждый прожитый на ней день. На слух отличает калибры стреляющих орудий. И очень-очень боится…

– Настюша, расскажи о войне. Какая она для тебя?

Десятилетняя девочка с умными глазами и взглядом взрослого человека, много пережившего на своём веку, внимательно смотрит на меня.

Настя

– Я её боюсь.

– Кого?

– Войну.

Малышка отлично запомнила жаркий майский день, когда Украина начала бомбардировки Донецка.

– Было 26 мая. Я закончила первый класс и у нас уже начались летние каникулы. Мы с двоюродным братом Колей поехали к бабушке, в посёлок возле аэропорта. Мы гуляли на улице. Вдруг в воздухе завис большой вертолёт, из его окна торчало какое-то орудие. И он начал стрелять. Мы с братом убежали в дом. Там было много комнат, и почти все выходили окнами на аэропорт. Но одна выходила окнами во двор. Бабушка сказала нам сидеть там. Мы с братом просидели там почти весь день, больше на улицу не выходили. Нам было очень страшно. Слышали, как самолёт летал над нами, очень гудел. Стреляли целый день.

– А что сейчас с бабушкиным домом?

– Он разбит почти полностью. Осталась только кухня. Но бабушка всё-равно каждый день почти туда ходит. Скучает за домом.

В течение одов Настя каждый день проводила в подвале. Тогда обстрелы посёлка шли каждый день. Не было света и газа.

– Мы спускались в подвал каждый день во время обстрелов, но потом всё равно выходили оттуда подышать на улицу, когда обстрелы стихали немножко. Но один раз мы просидели в подвале четыре дня подряд. Ни разу не выходили на улицу, ни на секундочку. Стреляли безостановочно из артиллерии. И рвалось прямо возле дома. Много снарядов прилетело в террикон, который напротив нашего дома. От него уже только половина осталась. Туда обычно стреляют танки. Вот. А ещё у нас тогда не было света и газа долго в посёлке. Дедушка разводил костёр во дворе, и мама нам готовила еду на нём.

Тот самый наполовину разрушенный террикон напротив Настиного дома

В доме Насти нет ни одного целого окна, все стёкла разбиты осколками и взрывными волнами от рвущихся снарядов. Пустые оконные проёмы затянуты плёнкой в несколько слоёв.

– Как-то на выходных снаряд прилетел в дом к нашему соседу. У него разбита вся крыша была. И наша крыша повредилась тогда, её осколками сильно посекло и много дырок образовалось. Дедушка лазил её латать старым шифером. Когда снаряд разорвался, нам было очень страшно. Такой сильный грохот стоял! Всё попадало! И мы сильно испугались.

Не смотря на то, что Александровка находится на линии фронта, здесь работает школа, в которой учатся сотни детей. В прифронтовой школе – прифронтовой быт.

– В школе у нас тоже есть подвал, – рассказывает четвероклассница Настя. – Там вдоль стен стоят скамейки и лежат одеяла. Подвал у нас разделён на зоны. Дальше всех заходят первоклашки и второклашки, потом ученики третьих – четвёртых классов, потом пятых – шестых, ну и так далее. У каждого свой отсек, как на корабле, – смеётся ребёнок.

– Вы туда спускаетесь, когда обстрелы начинаются?

– Да. Как только начинают стрелять, мы идём прятаться и ждём, пока всё стихнет.

– О чём вы разговариваете в подвале?

– Ни о чём. Молчим. Просто сидим и ждём, когда всё закончится.

Настя у своей калитки

На улице уже стоит тёплая летняя погода. Каникулы. Я спрашиваю у Насти, гуляет ли она на улице.

– Нет, – отвечает девочка. – Вернее, почти нет. В основном мы сидим дома. Выходим только в школу. Но иногда, когда обстрелы стихают, мама разрешает нам погулять возле дома. Но недолго, минут пятнадцать – в любую минуту могут начаться обстрелы. И поэтому нам нельзя отходить далеко от дома, нужно быть возле подвала, чтобы успеть спрятаться. Один раз мы с братом играли с мячом возле дома. Это недели две назад было. И тут стал стрелять снайпер. Если бы брат не нагнулся в это время за мячом, ему бы попало прямо в голову, пуля как раз туда попала, где он стоял. Поэтому на улице бываем редко.

– Каникулы проведёте дома?

– Ну да, во дворе будем играть.

– Настя, а что ты чувствуешь, когда идут обстрелы?

– Я почему-то сильнее всего боюсь, когда летят мины. Их по звуку можно определить, когда они приближаются. Я очень боюсь в этот момент и дышу часто. А потом перестаю совсем дышать и закрываю глаза, жду, когда мина разорвётся…

Источник