Ужасные воспоминания, которые стоят перед глазами уже 2 года (+18)

Самым тяжелым воспоминанием 27 июля 2014 года для горожан стала гибель Кристины Жук и ее десятимесячной дочери Киры. Жители Горловки прозвали Кристину «Горловской мадонной» из-за положения тел, в котором мама и дочь встретили смерть. Они умерли в объятиях друг друга.
Но в этой трагедии есть и выжившие очевидцы.

Историей Юлии Куренковой, поделилась на страницах своего блога Юлия Андриенко.

Тогда ей было всего 15 лет и в этом возрасте Юля пережила страшные ранения и более 30 наркозов.

«27 июля мы с другом решили погулять. Сидели общались на лавочке в центре города, в сквере Коммунаров. Дима в этот день собирался уезжать в Одессу, где подрабатывал, приехал в Горловку на три дня, чтобы подать документы в техникум, — Юля делает паузу и продолжает.

— Он не успел совсем чуть-чуть. В 14.00 у него отходил автобус. А в 13.00 раздался первый взрыв. А потом еще и еще. Под нами дрожала земля. Горловку обстреливали со стороны Дзержинска, где стояла украинская армия. Мы вскочили с лавочки и побежали, как потом оказалось, прямо на взрывы. Я слышала, как осколки стучали по асфальту, в какой-то момент Дима упал. То был один из первых обстрелов Горловки, мы не знали, что в таких случаях нужно падать на землю. В этот момент навстречу нам выбежала Кристина с девочкой на руках. Вдруг в глаза ударила яркая вспышка и меня подкинуло в воздух метра на два. Я упала на левый бок, а надо мной стоял страшный гул».

Через какое-то время Юля попыталась посмотреть вокруг, но оплавленные ресницы были спаяны. Она с трудом открыла глаза. Почувствовала жжение в лице, руке, ноге. «Странно, но звуков уже не было, их место заняла звенящая тишина и только тихо опадали листья, плавно опускаясь на траву, как в замедленной съемке…» — делится воспоминаниями девушка.

«Перед собой я увидела Кристину. У нее была разорвана в клочья нога. Но она еще была жива. И все время повторяла: „Кира, доченька, Кира, доченька!” А еще шептала проклятия в адрес убийц», — рассказывает Юлия о страшной картине увиденного.

«Я встала, шатаясь на ноги, и она издала крик ужаса от моего вида. Я не смогла устоять и упала. Только тогда увидела, что джинсовая штанина разорвана, и в ней зияет обширная рана. В голове стучало: «Это не я. Это сон. Так не бывает. Так не может быть. Сейчас я проснусь. Но проснуться не получалось».
Девушка увидела свой рюкзак, который сорвало с нее, вещи были разбросаны далеко вокруг. Она ползком подобралась к рюкзаку, нашла что-то, чтобы как-то перемотать ногу. Хотела позвонить в «скорую» — телефон исчез, его срезало с джинсами. Тогда она зажала рану и встала, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто им поможет. Контуженная, она не понимала куда идти. И просто брела вперед. Случайный прохожий вывел ее к больнице, которая была совсем неподалеку. Странно, но Юля, выросшая в этом городе, не помнила об этом. А когда подошли к зданию, она не могла понять, как попасть туда.

«Своим видом я шокировала медиков. Обгоревшая (позже у меня констатировали 15% ожогов), с сожженными волосами, вся в крови я зашла в приемный покой. Увидела кушетку и просто упала на нее без сил. Врач спросил, сколько мне лет и, услышав ответ, отошел в сторонку и нецензурно выругался. Я рассказала, что попала под обстрел, что там остались мой друг и мама с ребенком. Они еще живы, им надо помочь.

Я это повторяла постоянно. Позже узнала, что в тот день спасли Киру, маленькую девочку, но другую. Тогда я еще не знала, что Диму убило там же», — вспоминает девушка.

Юле укололи обезболивающее и начали перевязывать, когда окончились бинты, в ход пошли простыни. Обстрел Горловки не прекращался и потому врачи всех больных спустили в подвал. Именно в подвале при тусклом желтом свете слесарского фонарика ей делали первую операцию, чтобы хоть немного закрыть края огромной раны на ноге. Операционный стол представлял старый диван, а от других больных ее отгородили одеялами.

Через день ее вместе с другими детьми смогли переправить в Донецкую травматологию, а рядом ехала мама. И начались бесконечные операции, перевязки под наркозом, а потом и без него. Все тело и лицо Юли были в мелких осколках, которые нужно было удалять, а размер рваной раны на ноге составлял 26 см на 16 см.

«У меня ведь все лицо с детства в веснушках, а теперь на обгоревшей щеке их нет, только с одной стороны остались. Все процедуры я терпеливо выносила. Знаете, меня врачи даже казачкой за мужество прозвали. Я боялась своими воплями отвлекать врачей от работы, а потому все перевязки выносила молча», — признается она.
А 7 августа ее вместе с мамой и другими детьми доктор Лиза вывезла из обстреливаемого Донецка в Москву в клинику Рошаля.

Только там девушка узнала из интернета о гибели Димы, Кристины и Кирочки. Все это время родственники скрывали от нее это.

«Я хочу получить профессию врача, больше нигде себя не вижу. Но стетоскоп теперь несовместим с последствиями ранений. А потому из всех медицинских специальностей я мечтаю о стоматологии. Было непросто адаптироваться к российской программе обучения, ведь дома была почти отличницей, но я справилась», — спокойно констатирует она.